1001 день, или новая Шахерезада — страница 14

квитанций выдавались нужные бумаги. А в самом темном углу магазина, где часовщик свалил свои неликвидные товары, сидел профессор-вундеркинд, тринадцатилетний декан факультета ритмической прозы, и громко читал стихи Веры Инбер. Ровно через два часа после зачисления Индюкова в ряды студентов угрюмый Главпрофобр закрыл последний литературный оазис. Денег ученикам не возвратили, потому что Мусин-Гоголь успел спастись, увозя с

собою плату за право обучения. И снова Борис Индюков остался ни при чем, так и не узнав, точно ли необходимо ставить точку в конце фразы. Но тяга к изящной литературе была настолько велика, что Борис решил немедленно же приступить к творческой работе. За два месяца он сочинил роман из жизни дровосеков и дровосечек под названием "Пни". Своего первенца Индюков посвятил "Начальнику гублита дружелюбиво". Но эта

предусмотрительность ни к чему не привела. Ни одно издательство не согласилось напечатать роман "Пни", у автора которого катастрофически не ладилось дело со сказуемым. Начальник гублита так и не узнал о дружелюбивом посвящении. Тогда Индюков написал шесть романов: "На перепутье", "Пути и овраги", "Шагай, фабзаяц", "Серп и молот", "В ногу" и "Дуня-активистка". Ни один из них не был напечатан, и Борис

Индюков начал уже было отчаиваться, когда в его голову пришла замечательная мысль. Но тут Шахерезада Федоровна заметила, что служебный день окончился, и скромно умолкла. Когда же наступил Десятый служебный день, она сказала: - ...В его голову пришла замечательная мысль. Сообразив, что конкурировать с пятьюдесятью тысячами советских писателей - задача нелегкая и требующая некоторого дарования, Борис Индюков мыслил три дня и три

ночи. И все понял. "Зачем, - решил он, - самому писать романы, когда гораздо легче, выгоднее и спокойнее ругать романы чужие". И с жаром, который сопутствовал ему во всех начинаниях, Борис Индюков принялся за новый жанр. На его счастье, молодая неопытная газета "Однажды утром" задумала библиографический отдел по совершенно новой системе. - Понимаете? - радостно говорил редактор Индюкову, который случайно оказался в его

кабинете. - Мы строим отдел библиографии совсем по-новому. Каждая рецензия - три строки. Понимаете? Не больше! Гениально! Отдел так и будет называться: "В три строки". - Понимаю! - радостно отвечал Индюков. - Отлично! - ликовал редактор. - Утрем нос всем толстым журналам! - Утрем! - кричал Индюков тем же тоном, каким суворовские солдаты кричали: "Умрем". Новая работа совершенно поглотила Бориса Индюкова. В трех строчках как раз