1001 день, или новая Шахерезада — страница 19

Ведите меня в темницу. Вяжите меня. Однако никто его не вязал. Тогда Трепетов вспылил. - Почему, - обратился он к милиционеру, - вы не исполняете возложенных на вас обязанностей? Милиционер сконфузился и робко заявил, что раз потерпевший не имеет претензий, то вести уличенного в темницу нет надобности. - Вы не знаете уголовно-процессуального кодекса! - завизжал Трепетов, обводя притихшую толпу злыми глазами. - А я знаю! Я досконально

изучил! Заявление потерпевшего от кражи не обязательно! Если преступление, предусмотренное сто восьмидесятой статьей уголовного кодекса, совершено, то вы обязаны передать правонарушителя в руки правосудия. - Что ж, я могу, - неуверенно сказал милиционер, - будьте, граждане, свидетелями. И он повел Якова Трепетова судиться. На суде разыгрались драматические сцены. Все свидетели, подтверждая факт кражи кошелька с девятью рублями

сорока четырьмя копейками и одним выигрышным билетом кругосветной лотереи стоимостью в пятьдесят копеек, в один голос говорили, что это выше их понимания. Потерпевший в продолжение всего заседания умолял обвиняемого "оставить эти глупые шутки". Но обвиняемый был непоколебим. - Делайте ваше дело! - заявил он судьям. - Важны не девять рублей сорок четыре копейки, а важен принцип. Я преступил закон и должен понести

соответствующую кару. Но тут Шахерезада Федороввз заметила, что служебный день окончился. А когда наступил Двенадцатый служебный день, она сказала: - И суд вынужден был заключить бессребреника на две недели в исправдом. - А мне больше и не надо! - сказал Трепетов, просияв. - Спасибо, судьи! Вы правильно судили! Дело в том, что испытаннейший культработник и активный общественник Трепетов считал настоящим своим призванием не

организацию библиотек, которую он проводил с большим умением, не оживление кружковой работы и не вовлечение в клуб старичков, а сочинение стихов. Писал он их по ночам, а утром прятал написанное в сундук и, вздыхая, невыспавшийся и хмурый, шел на работу, повторяя по дороге сочиненные за ночь строфы: Не верь, родимая, наветам, Я их не устрашусь! Вотще! И грудь моя под дулом пистолета Все, все вздыхает по тебе! Не верь, родимая, молю - не

верь, Ведь я люблю тебя, как зверь. На такие вот дела тратил культработник ценные часы своего отдыха. Но часов отдыха становилось все меньше. Расширение сети кружков отнимало у него строфу за строфой. Вовлечение в клуб старичков требовало столько работы, что отпуск пришлось перенести на осень. А между тем в душе зрела весенняя поэма. Даже название было уже проработано - "Майские грезы". Выявились даже начальные строки: По