Анализ рассказа В.В.Набокова "Круг" — страница 3

встречаем имена вымышленные – например, никогда не существовавшего профессора Бэра, работающего на неназванном “чешском курорте”. И, раз вспомнили об именах, отметим еще одну деталь: “барина”, Годунова-Чердынцева, в “Даре” зовут Константин Кириллович, в “Круге” же он имеет инициалы К. Н. – еще один указатель самостоятельности рассказа. Он перекликается с “Даром” лишь некоторыми, общими для многих произведений Набокова,

тематическими линиями и тем, что полноправным хозяином обеих вселенных – романа и рассказа – является автор. В “Круге” его присутствие просматривается в иронических выпадах против идей “гражданственности”, “гражданского долга”: “Не забудем, кроме того, чувств известной части нашей интеллигенции, презирающей всякое неприкладное естествоиспытание”, “полагал с ужасом и умилением, что… сын живет всей душою в чистом мире

нелегального”, - какая ненавязчивая ирония в эпитете “чистый”, в самом определении “мир”, выбранном для упоминания о нелегальном (понять это можно, обратившись, например, к IV главе “Дара”, где Федор Годунов-Чердынцев рассуждает о “нелегальном” на примере Чернышевского). Эти замечания не могут принадлежать Иннокентию, они – авторские. Итак, кольцевой композицией автор отделяет мир рассказа от любых других, создавая кругом

замкнутое пространство. Мешая имена реальные и выдуманные, он подчеркивает, что Париж “Круга” не равен Парижу реальному. Юмор относительно непринимаемых Набоковым идей и чудное их разрушение в любви Тани (а любовь у Набокова – проявление вечной гармонии), с которой становятся лишними все “репетиции гражданского презрения”, лишний раз доказывает, что Бог этого Парижа, Иннокентия, Тани – сам писатель, что характерно для всей

его прозы и что он подтверждал в интервью А. Аппелю и в некоторых собственных послесловиях к своим произведениям (в частности, к 3-ему американскому изданию “Bend Sinister”). Внутри же этой круговой границы, в замкнутом мире, своей наместницей Набоков оставляет Мнемозину. Все в рассказе соответствует миру памяти – “скрытым складам в темноте, в пыли”: и отсутствие действия в настоящем времени (кроме “сидя в кафе и все разбавляя

бледнеющую сладость водой из сифона”), и сумрак воспоминаний, создаваемый некоторыми деталями, как то: “ночные фиалки”, “отец движется на цыпочках”, - характеристики предрассветного времени суток, когда еще темно, но уже угадывается скорое утро. В этих деталях чувствуется важнейшая для Набокова тема – тема мечты о возвращении в Россию живую, с ее “ослепительно-зелеными утрами”, из “хрустально-расплывчатой” России