Анализ стихотворения Анчар 2 — страница 3

мест­ных жителей, была установлена позднее). Вместе с тем пространное, занимающее больше половины стихотворения (целых пять строф) описание «древа яда» является в идейно-художественном целом произведения всего, лишь своего рода прологом, введением, необходимым для того, чтобы, создав наполняющий ужасом образ Анчара, наиболее остро развернуть главную, не описательную, а сюжетную часть — повествование о трагических,

губительных взаимоотношениях между непобедимым владыкой и бедным рабом, — содержащую в предельно сжатой даже для прославленного пушкинского ла­конизма форме—всего в шестнадцати стихотворных строках— громадное обобщение социального и политического характера. Переход от описания к повествованию дается поэтом через противительный союз «но», противопоставляющий всему, что до этого было сказано, то, что за этим последует.

Ни зверь, при­том самый могучий и хищный — тигр, ни птица не отваживают­ся приблизиться к страшному «древу смерти», но к нему идет человек. Этот сюжетный ход тоже подсказан сообщением Фурша, рассказывающего, что «государь» этих мест посылает осуж­денных на смерть преступников за очень дорогостоящим и по­тому весьма выгодным для торговли ядом, а они соглашаются на это, поскольку терять им нечего, в случае же удачи им не

только даруется жизнь, но и назначается пожизненное «содер­жание». Однако, воспользовавшись сообщаемым Фуршем фак­том, что люди ходят за ядом анчара, Пушкин дает этому факту совсем другую мотивировку (не преступник, а просто раб), поз­воляющую с потрясающей силой поставить наиболее жгучую и трагическую социальную тему, подсказанную не только совре­менной поэту царской Россией, но и всяким общественным стро­ем,

основанным на угнетении и эксплуатации. <...> «Но чело­века человек // Послал к Анчару властным взглядом, // И тот послушно в путь потек...» Строка: «Но человека человек»—при предельной скупости словесного материала и элементарности его грамматического построения (союз и всего одно существительное, только повто­ренное два раза в разных падежах и тем самым в двух различ­ных грамматических категориях — подлежащее и

дополнение) насыщена огромным смыслом, является подлинным ключом ко всему идейному содержанию стихотворения, как бы своего рода вторым, внутренним его заглавием. В своей эпической сжатос­ти и исключительной простоте строка эта сильнее, чем самые громкие и патетические восклицания, раскрывает всю глубо­чайшую бесчеловечность, аморальность тех отношений — отно­шений безграничной власти и абсолютного порабощения, —