Дом и кров в славянофильской концепции — страница 6

занимала центральное место, то в частной концепции Дома на первый план выдвигалось не религиозное, а семейное начало. В исторических трудах Константина Аксакова, в публицистике Хомякова и в философских трудах Ивана Кириеевского, написанных в 50-е годы, завершилось идеологическое становление концепции Дома как семейного гнезда. В наиболее отчетливой форме, не предполагавшей, однако, глубокого философского обоснования, эта

концепция выступает у Константина Аксакова. Еще в 1847 году он сетовал на то, что «хлопочем мы о жизни общественной или лучше гостинной, а жизнь семейная часто у нас забыта или пренебрежена; семейная же жизнь есть неотъемлемая основа и условие истинно общественной и человеческой жизни, без нее их нет». В последующие годы мысль эта приобрела форму учения о семье как основе общественного быта на Руси, в противовес родовой теории К. Д.

Кавелина и С. М. Соловьева. В статье «О древнем быте у славян вообще и у русских в особенности» Аксаков утверждал, что на Руси «действует сворбодная воля семьи, которая означает собственно союз людей, связанных чисто семейным родством, на тесной семейной основе, союз в своих действиях свободный и могущий по произволу расширяться и сжиматься для совокупного жительства и хозяйства». Семья по мнению автора статьи, была построена не

под влиянием не родового, а общинного начала, которое предполагало наличие «живой, свободной воли» и свободного голоса всех членов семьи, общее пользование имуществом, а самое главное — «Любовь, дух человека». Аксаков подчеркивает, что оъединяли людей1 в семейную общину не кровные (физиологические), а нравственные узы — искреннее желание «свободно и любовно исполнять волю отца». Жилищем для каждой семьи был построенный ею дом.

Аксаков указывает, что «зима, вгоняя людей в дома и вводя каждую семью под кров ее избы, вызывала сторону жизни семейную — с семейными работами, с семейным весельем, с хозяевами и гостями», в то время как лето — время коллективных полевых работ — способствовало развитию «общинной стороны жизни». «Лес, поле, река принадлежат всем: там семья исчезает; изба принадлежит семье», — подчеркивает Аксаков, определяя при этом дом как

«твердо очерченную местность с порогом и воротами», как «пристанище для жизни одной семьи». Заметим, что Констан тин Аксаков, то отождествляя, то противопоставляя друг другу оба «положительных» начала русской жизни — общинное и семейное, не может преодолеть некоторой адвойственности. Ее причиной, по0-видимому, является то, что здесь имеется в виду сельский дом, пространство которого, ограниченное «порогом и воротами», все же