Вспольный переулок, Патриаршие пруды — страница 3

были вырыты в разных частях города. На Пресне, в пресненских прудах разводили дорогие сорта рыбы, на Козьем болоте - более дешевые, для ежедневного обихода. В XVII веке Патриарши пруды содержались в чистоте, но с годами их забросили и забыли. Только после 1812 года пруды почистили и разбили сквер. Нет. Не поворачивайте головы - это Вам показалось в обманчивых предвечерних сумерках. Там никого нет. Разумеется, я не верю в эти нелепые

россказни. Впрочем, кажется, и впрямь, в конце аллеи, где ветви лип опустились особенно низко, действительно, как будто, видны невнятные очертания высокого мужчины в дорогом сером костюме, особнячке. Однако... Что нет и в помине пестро раскрашенной будочки с надписью "Пиво и воды", где неизбывной памяти Михаил Александрович Берлиоз и поэт Бездомный пили теплую Абрикосовую, дававшую обильную пену, от которой в воздухе

разливался явственный запах парикмахерской... А стоит нынче не менее пестрый ларек, в котором можно купить горячую сосиску в мягкой булочке, названную по заграничному "хот-дог". (Может быть, это и не ларек вовсе, а одна из усмешек того самого, в сером дорогом костюме?) В летние вечера, когда солнце валится за Садовое кольцо, спадает зной и от пруда веет долгожданной прохладой - вода разносит мягко звучащие смазанные и даже, как

будто, умиротворяющие голоса. Но это летом. Ранней весной, да еще в солнечный день, в хрустком воздухе каждое слово звучит ясно и четко. Яркие куртки детей, катающихся на коньках по пруду и на санках скатывающихся с его не слишком крутых берегов, радуют глаз. Собаки всех пород и мастей поддерживают детское веселье, а их хозяева, со свернутыми в руках поводками, степенно прогуливаются тут же. Сквозь прозрачные ветви лип на одной

стороне пруда окна домов глухо темнеют, а на другой - ослепительно отражают солнечные лучи. Все ярко, звонко и как-то отдельно. Но брось в этот сосуд какую-нибудь маслинку и все его разнородные ингредиенты тут же смешаются и соединятся в новый и неожиданный напиток. Бац! На лед ниоткуда вдруг плюхнулась дикая серая утка. Все на секунду остановились и замолчали как бы в растерянности. Но в следующее мгновение в явно балуемом

хозяевами и оттого толстом и добродушном ротвейлере проснулись давно уже дремавшие первобытные инстинкты и, неуклюже загребая лапами, он в могучем порыве рванул за добычей. По справедливости сказать, ни добыча, ни охотник не потрясали воображения ни ловкостью, ни находчивостью, но завораживали лаем, кряканьем и метаньями. И тут уж в сторону разыгрывающейся драмы обратились взоры всех, кому в этот час случилось быть на